Сказки при луне. Половина моей души - Елизавета Порфирова

Где-то посередине тренировки у меня что-то случилось с кликером. Ваня предложил мне свой старый лук, из которого стрелял раньше, пока сам не собрал себе новый с помощью Шурупа. Я кивнула, тут же пожалев об этом движении из-за резко загудевшей головы, и мы направились в сторону сарая. Проходя мимо Матвея, я услышала его тихий насмешливый голосок: «Тили-тили-тесто!..». Я сделала вид, что не слышала, но почувствовала, как лицо на мгновение разгорелось жаром.

Впрочем, чуть позже я поняла, что его слова не сильно меня задели. Я чувствовала себя вполне уверенно и достаточно спокойно рядом с Ваней, даже несмотря на то, что мы остались с ним почти наедине. Жар же, похоже, нисколько не был связан с намеком Матвея, потому что через пару минут, когда я проверяла, в рабочем ли состоянии кликер на одолженном мне Ваней луке, прилив горячей крови вновь ударил в лицо. Хуже того, боль в голове стала сильнее, зажгло в плече и на шее, там, где после наложения и снятия швов остался светлый шрам от царапины.

Конечно, не этого я ждала, почувствовав утром ветер перемен. Не возвращения уже позабытой боли.

Уже идя через зал обратно, я почувствовала вдруг, как пол уходит из-под ног и приближается к глазам. Затем на несколько мгновений мир вокруг погас, а потом возродился снова из смутных пятен и неясных звуков.

– Тренер! – послышался как сквозь толщу воды отчетливый встревоженный крик, а затем меня начали поворачивать и поднимать.

Зашумели еще голоса. Сознание начало понемногу возвращаться. Голоса и звуки становились яснее. Медленно, через силу открыв глаза, я поняла, что лежу на полу, а голова чуть выше, на чьих-то коленях. Было тяжело дышать, а голову словно сдавило железным обручем. Тошнило.

Кто-то приблизился и сел рядом. Я увидела длинные рукава кофты и руки Шурупа. Его ладонь легла мне на лоб и оказалась очень горячей.

– Так, – сказал тренер, встревоженно заглядывая мне в лицо, – Лада, принеси из шкафчика рядом с раковиной в комнате нашатырь. Дина, слышишь?

Я разлепила засохшие губы, чтобы медленно и с трудом ответить:

– Да, я…

Я почему-то начала искать оправдание своей слабости, но мысли еще смешивались и думать было физически больно.

– Что с ней? – негромко спросил Матвей.

Тренер помедлил с ответом. Его горячая рука все еще лежала на моем лбу. Я остро чувствовала, как большим пальцем он легко, каким-то отцовским движением поглаживает мои волосы.

– Похоже, высокая температура, – ответил он наконец. Его голос звучал как-то устало.

Видимо, вернулась Лада с нашатырем, потому что через несколько мгновений в нос ударил резкий запах, глаза распахнулись и сознание вернулось окончательно. Я даже приподнялась, чтобы отодвинуться подальше от бутылочки с лекарством.

Колени были Ванины. Его же руки поддерживали меня, пока я вставала. Лада открыла ближайшее окно нараспашку. Я вдохнула свежего воздуха, и тошнота отступила. Стало намного лучше. Но меня все-таки довели до каморки и усадили на кровать.

Все столпились вокруг, давя на меня своим вниманием.

– Все в порядке, – ответила я, постаравшись сделать как можно более спокойное лицо, хотя в голове опять начала пульсировать тупая боль.

– Да уж видно, – иронично заметила Лада. – Ты же выиграла этот день.

– Кровь кипит, – сказал Шуруп, а затем добавил, не отводя взгляда от моего лица: – Вызывайте такси. Лада, проводишь до дома?

– Вместе проводим, – уверенно вставил Матвей.

Ваня кивнул.

Глава 7

Новая жизнь

На такси мы вчетвером добрались до моего дома. Сидя возле окна на заднем сиденье, я попыталась прижаться лбом к холодному стеклу, чтобы уменьшить боль в голове. Очень скоро я пожалела об этом, когда машина, наехав на очередную ямку на дороге, подпрыгнула и моя голова сильно ударилась о выступ над окном. В глазах потемнело от боли, и я решила больше не экспериментировать.

Когда мы приехали, Лада проводила меня до квартиры, на второй этаж. Затем ушла, напоследок как-то странно и задумчиво взглянув на меня.

Дома никого не было. Мама, наверное, ушла к кому-то в гости. На миг я почувствовала усталость и жалость к себе: жизнь издевается. Сначала внушает надежду на приятные перемены, а потом валит с ног и ударяет дверцей машины по макушке. И словно слышишь ее старушечий ехидный голос: «Ну, что? Понимаешь теперь? Нечего строить сказочные иллюзии. Реальность жестока. Пора бы уже этому научиться!».

И вот я стою на пороге, привалившись к стене и закрыв глаза, и нет сейчас рядом никого, кто мог бы окружить заботой: снять с меня сапоги, подхватить на руки, уложить в кровать, принести большую кружку горячего чая с лимоном и шоколадку. И все это безвозмездно, без лишних вопросов, без упреков. Одиноко. Грустно. И… хочется есть.

Да, именно в этот момент заурчал живот. Чувство голода было неожиданным, ведь я сегодня вполне плотно поела на обед: и салат, и макароны, даже парой булочек сладких не пожертвовала. Возможно, так быстро проголодалась от того, что не было мяса – вид мясной продукции в университетской столовой не внушает доверия, поэтому я ее там не беру. Теперь же очень хотелось именно мяса, даже без гарнира.

Мысль о еде перебила чувство тоски и одиночества. Я сняла сапоги, куртку и сразу отправилась на кухню, чтобы заглянуть в холодильник. Хелсинг, до того сидевший в коридоре в ожидании, резво помчался за мной. Я отчетливо различила жалобу на голод в его лае, или же мне просто так показалось, потому что я сама была голодна как волк.

Пес подбежал к пустой миске. Я подошла к холодильнику, открыла его. Из мяса в нем нашлись жареные куриные ножки. Конечно, я была бы больше рада видеть хороший кусок вареной говядины, но ничего не поделаешь. За два-три укуса я расправилась с одной ножкой, даже не потрудившись разогреть ее. Вторую, освободив от прожаренной в масле кожи, отдала Хелсингу. Затем насыпала ему еще сухого корма и отправилась в комнату, чтобы там, завалившись в одежде на кровать, вновь ощутить пульсирующую в голове боль.

Под ее монотонную пульсацию я, кажется, задремала. Мне даже приснился сон о волке, бегущем по лесу. Я ощущала скорость бега, силу лап и ловкость, позволяющую перепрыгивать овражки, обегать деревья, вовремя опускать голову, минуя низкие ветки. На обрыве, когда лес кончился, волк остановился. Его взгляд нашел блестящий круг луны. Он поднял голову и призывно завыл. Ему вторили другие волки, далекие. И этот звук сотен волчьих голосов слился, сплелся, превратился в дребезжащий и раздражающий шум.

Я проснулась и поняла, что кто-то звонит в звонок, а Хел с тявканьем скребет косяк, желая впустить этого кого-то. С трудом поднявшись и доковыляв до коридора, я открыла дверь. Вернулась мама.

– Привет! – сказала она, заходя и шурша пакетами.

– Привет! – ответила я, забирая поклажу и унося ее на кухню.

Когда я вернулась, она уже вешала куртку в шкаф.

– Спала? – спросила она, посмотрев на меня.

– Да, чувствую себя не очень, – ответила я честно.

Она приложила холодную ладонь к моему лбу.

– Ну да, – сказала она, слегка встревожившись, – лоб горячий. Ничего не болит?

Конец ознакомительного фрагмента.